Неточные совпадения
Не зная, когда ему можно будет выехать из Москвы. Сергей Иванович не телеграфировал брату, чтобы высылать за ним. Левина не было дома, когда Катавасов и Сергей Иванович
на тарантасике, взятом
на станции, запыленные как
арапы, в 12-м часу дня подъехали к крыльцу Покровского дома. Кити, сидевшая
на балконе с отцом и сестрой, узнала деверя и сбежала вниз встретить его.
Бешено грохочут по Тверской один за другим дьявольские поезда мимо генерал-губернаторского дома, мимо Тверской части,
на которой развевается красный флаг — сбор всех частей. Сзади пожарных, стоя в пролетке и одной рукой держась за плечо кучера, лихо несется по Тверской полковник
Арапов на своей паре и не может догнать пожарных…
На месте Угольной площади,
на углу Малой Дмитровки, где торговали с возов овощами, дровами и самоварным углем, делавшим покупателей «
арапами», — чудный сквер с ажурной решеткой.
На другой день вся Москва только и говорила об этом дьявольском поезде. А через несколько дней брандмайор полковник Потехин получил предписание, заканчивавшееся словами: «…строжайше воспрещаю употреблять пожарных в театрах и других неподходящих местах. Полковник
Арапов».
Чего-чего не заставляло делать пожарных тогдашнее начальство, распоряжавшееся пожарными, как крепостными! Употребляли их при своих квартирах для работ и даже внаем сдавали. Так, в семидесятых годах обер-полицмейстер
Арапов разрешил своим друзьям — антрепренерам клубных театров брать пожарных
на роли статистов…
— А его? —
Арапов указал
на Бычкова.
На этих собраниях бывали: Розанов,
Арапов, Райнер, Слободзиньский, Рациборский и многие другие. Теперь маркиза уже не начинала разговора с «il est mort» или «толпа идет, и он идет». Она теперь говорила преимущественно о жандармах, постоянно окружающих ее дом.
Арапов с Бычковым и Персиянцевым, несмотря
на поздний ночной час, не поехали от Розанова домой, а отправились к маркизе. Они хорошо знали, что там обыкновенно засиживаются далеко за полночь и позднее их прибытие никого не потревожит, а к тому же бурный водоворот признаваемых этим кружком политических событий разрешал всех членов этого кружка от многих стеснений.
Арапов велел позвать к себе «черта» и оторвал кусок бумаги от какой-то тетради; а Розанов присел было
на придвинутое к столу кресло, но тотчас же вместе с ним полетел
на пол.
Арапов смотрел то
на Бычкова, то
на Персиянцева.
— Возьмут? — произнес
Арапов, глядя
на Бычкова и
на Персиянцева.
— Evrica, [Нашел (греч.).] Розанов, evrica! — восклицал
Арапов, которого доктор застал у себя
на другой день, возвратись с ранней визитации.
То
Арапов ругает
на чем свет стоит все существующее, но ругает не так, как ругал иногда Зарницын, по-фатски, и не так, как ругал сам Розанов, с сознанием какой-то неотразимой необходимости оставаться весь век в пассивной роли, —
Арапов ругался яростно, с пеною у рта, с сжатыми кулаками и с искрами неумолимой мести в глазах, наливавшихся кровью; то он ходит по целым дням, понурив голову, и только по временам у него вырываются бессвязные, но грозные слова, за которыми слышатся таинственные планы мировых переворотов; то он начнет расспрашивать Розанова о провинции, о духе народа, о настроении высшего общества, и расспрашивает придирчиво, до мельчайших подробностей, внимательно вслушиваясь в каждое слово и стараясь всему придать смысл и значение.
Доктор лег
на землю,
Арапов последовал его примеру и, опустясь, запел из «Руслана...
Оказалось, что Онички нет дома. У маркизы сделалась лихорадка; феи уложили ее в постель, укутали и сели по сторонам кровати; Лиза поехала домой,
Арапов пошел ночевать к Бычкову, а Персиянцева упросил слетать завтра утром в Лефортово и привезти ему, Арапову, оставленные им
на столе корректуры.
Райнер все стоял, прислонясь к столу и скрестя
на груди свои сильные руки; студент и Барилочка сидели молча, и только один
Арапов спорил с Ярошиньским.
На той же неделе Розанов перед вечером зашел к Арапову. День был жаркий, и
Арапов в одних панталонах валялся в своей спальне
на клеенчатом диване.
— Нет, таки дрянь. А Зарницын, брат! Вот барин какой стал:
на лежачих рессорах дрожки, карета,
арапа нанял.
—
На, и иди, — сказал
Арапов, подавая «черту» записку, после чего тот сейчас же исчез за дверью.
— Нет-с, не
на днях, а ступайте завтра, — настаивал
Арапов.
— Студент Каетан Слободзиньский с Волыня, — рекомендовал Розанову Рациборский, — капитан Тарас Никитич Барилочка, — продолжал он, указывая
на огромного офицера, — иностранец Вильгельм Райнер и мой дядя, старый офицер бывших польских войск, Владислав Фомич Ярошиньский. С последним и вы,
Арапов, незнакомы: позвольте вас познакомить, — добавил Рациборский и тотчас же пояснил: — Мой дядя соскучился обо мне, не вытерпел, пока я возьму отпуск, и вчера приехал
на короткое время в Москву, чтобы повидаться со мною.
«У! у! скотина жестокая!» — подумал
Арапов, глядя
на тщательную работу Бычкова, а тот как-будто услыхал это, тотчас же вышел за двери и, взяв в другой комнате своего ребенка, запел с ним...
— Это все равно-с, — возражал
Арапов, — надо всем пользоваться. Можно что-нибудь такое и в их духе. Ну благочестие, ну и благочестие, а там черт с ними. Лишь бы
на первый раз деньги и содействие.
Оставшись один,
Арапов покусал губы, пожал лоб, потом вошел в чуланчик, взял с полки какую-то ничтожную бумажку и разорвал ее; наконец, снял со стены висевший над кроватью револьвер и остановился, смотря то
на окно комнаты, то
на дуло пистолета.
— Да вы увлекаетесь,
Арапов. Я ведь вам говорю, с какой точки он
на все смотрит.
Арапов посмотрел
на Бычкова, который спокойно стоял у окна, раздувая свои щеки и подрезывая перочинным ножичком застывшее
на рукаве халата пятнышко стеарина.
— Садитесь
на диван; оно без ножки, — проговорил, засмеявшись,
Арапов и опять стал писать.
— Да вы знаете, уж если
на то пошло, то Розанов с Райнером сегодня осуждены нами, — произнес торжественно
Арапов.
По гостиной с таинственным, мрачным видом проходил
Арапов. Он не дал первого, обычного приветствия хозяйке, но проходил, пожимая руки всем по ряду и не смотря
на тех, кого удостоивал своего рукопожатия. К маркизе он тоже отнесся с рядовым приветствием, но что-то ей буркнул такое, что она, эффектно улыбнувшись, сказала...
Когда Павел и Анна Ивановна вошли в сени,
арап снял с нее салоп и, перекинув его
на руку, видимо, оставался несколько мгновений в недоумении: таких мехов он еще не видывал: салоп у Анны Ивановны был
на крашеном заячьем меху.
Лампа с розовым колпаком-тюльпаном
на крошечном письменном столе, рядом с круглым, торопливо стучащим будильником и чернильницей в виде мопса;
на стене вдоль кровати войлочный ковер с изображением тигра и верхового
арапа с копьем; жиденькая этажерка с книгами в одном углу, а в другом фантастический силуэт виолончельного футляра; над единственным окном соломенная штора, свернутая в трубку; около двери простыня, закрывающая вешалку с платьем.
Экстренный поезд, заказанный Араби-пашой, был совсем готов, а
на платформе Редедю ожидала свита, состоявшая из двух египтян, Хлебодара и Виночерпия, и одного
арапа, которого, как мне показалось, я когда-то видал в художественном клубе прислуживающим за столом.
Безмолвно, гордо выступая,
Нагими саблями сверкая,
Арапов длинный ряд идет
Попарно, чинно, сколь возможно,
И
на подушках осторожно
Седую бороду несет...
Видя безуспешность убеждений, Григорий Иваныч испытал другое средство:
на целую неделю оставил он меня
на свободе с утра до вечера бегать с ружьем до упаду, до совершенного истощения; он надеялся, что я опомнюсь сам, что пресыщение новой охотой и усталость возвратят мне рассудок; но напрасно: я не выпускал ружья из рук, мало ел, дурно спал, загорел, как
арап, и приметно похудел.
— Он сам, — отвечал Гаврила Афанасьевич, —
на беду мою, отец его во время бунта спас мне жизнь, и чорт меня догадал принять в свой дом проклятого волченка. Когда, тому два году, по его просьбе, записали его в полк, Наташа, прощаясь с ним, расплакалась, а он стоял, как окаменелый. Мне показалось это подозрительным, — и я говорил о том сестре. Но с тех пор Наташа о нем не упоминала, а про него не было ни слуху, ни духу. Я думал, она его забыла; ан видно нет. — Решено: она выйдет за
арапа.
— Не печалься, красавица наша, — сказала карлица, цалуя ее слабую руку. — Если уж и быть тебе за
арапом, то всё же будешь
на своей воле. Нынче не то, что в старину; мужья жен не запирают:
арап, слышно, богат; дом у вас будет как полная чаша: заживешь припеваючи….
Ибрагим узнал великолепного князя Меншикова, который, увидя
арапа, разговаривающего с Екатериной, гордо
на него покосился; князя Якова Долгорукого, крутого советника Петра; ученого Брюса, прослывшего в народе русским Фаустом; молодого Рагузинского, бывшего своего товарища, и других пришедших к государю с докладами и за приказаниями.
— Ни дать, ни взять — Корсаков, — сказал старый князь Лыков, отирая слезы смеха, когда спокойствие мало по малу восстановилось. — А что греха таить? Не он первый, не он последний воротился из Немецчины
на святую Русь скоморохом. Чему там научаются наши дети? Шаркать, болтать бог весть
на каком наречии, не почитать старших, да волочиться за чужими женами. Изо всех молодых людей, воспитанных в чужих краях (прости господи), царской
арап всех более
на человека походит.
Красавина. Да говорят, белый
арап на нас подымается, двести миллионтов войска ведет.
Надобно же
на беду, что в эту бабу, Дидону, не знаю далее, как звали ре, да влюбись… ну, урод! мурза!
арап!
— Самый лучший часовщик у нас немец Керн почитается; у него
на окнах
арап с часами
на голове во все стороны глазами мигает. Но только к нему через Орлицкий мост надо в Волховскую ехать, а там в магазинах знакомые купцы из окон смотрят; я мимо их ни за что
на живейном не поеду.
Посреди села находился небольшой пруд, вечно покрытый гусиным пухом, с грязными, изрытыми берегами; во ста шагах от пруда,
на другой стороне дороги, высился господский деревянный дом, давно пустой и печально подавшийся набок; за домом тянулся заброшенный сад; в саду росли старые, бесплодные яблони, высокие березы, усеянные вороньими гнездами;
на конце главной аллеи, в маленьком домишке (бывшей господской бане) жил дряхлый дворецкий и, покрёхтывая да покашливая, каждое утро, по старой привычке, тащился через сад в барские покои, хотя в них нечего было стеречь, кроме дюжины белых кресел, обитых полинялым штофом, двух пузатых комодов
на кривых ножках, с медными ручками, четырех дырявых картин и одного черного
арапа из алебастра с отбитым носом.
— Курьерша одна моя знакомая, — начала она, утираючи слезы, — жила в Лопатине доме,
на Невском, и пристал к ней этот пленный турка Испулатка. Она за него меня и просит: «Домна Платоновна! определи, — говорит, — хоть ты его, черта, к какому-нибудь месту!» — «Куда ж, — думаю, — турку определить? Кроме как куда-нибудь
арапом, никуда его не определишь» — и нашла я ему арапскую должность. Нашла, и прихожу, и говорю: «Так и так, — говорю, — иди и определяйся».
У меня в так называемом зале были: диван, обитый настоящею русской кожей; стол круглый, обтянутый полинявшим фиолетовым плисом с совершенно бесцветною шелковою бахромою; столовые часы с медным
арапом; печка с горельефной фигурой во впадине, в которой настаивалась настойка; длинное зеркало с очень хорошим стеклом и бронзовою арфою
на верхней доске высокой рамы.
Ничего не значащая роль
арапа Ксури в комедии Коцебу „Попугай“ много помогла мне перейти
на роли первых любовников.
Когда же он пришел в свой кабинет,
То у дверей с недвижностью примерной,
В чалме пунцовой, щегольски одет,
Стоял
арап, его служитель верный.
Покрыт, как лаком, был чугунный цвет
Его лица, и ряд зубов перловых,
И блеск очей открытых, но суровых,
Когда смеялся он иль говорил,
Невольный страх
на душу наводил;
И в голосе его, иным казалось,
Надменностью безумной отзывалось.
— Шел я это, вашескобродие,
на пристань из кабака и был я, вашескобродие, выпимши… Однако шел сам, потому от капитана приказ —
на корвет являться как следует,
на своих ногах… А этот вот самый
арап, вашескобродие, привязался… Лопотал, лопотал что-то по-своему — поди разбери… А затем за руку взял… я и подумай: беспременно в участок сволокет… За что, мол?.. Ну, я и треснул
арапа, это точно, вашескобродие… Отпираться не буду… А больше нечего говорить, вашескобродие, и другой вины моей не было.
Вернувшись
на корвет, Ефремов долго еще рассказывал, как его судили за
арапа и как правильно рассудили.
— Непутевый город… дикий быдто какой-то… И все черномазые, барин…
арапы как есть… И жалко глядеть
на них…
Даже сам боцман Федотов, уже
на что всегда лаявшийся
на все иностранные порты, хотя он в них дальше ближайшего от пристани кабака никогда и не заглядывал, и находивший, что чужим городам против российских не «выстоять», и что только в России водка настоящая и есть бани, а у этих «подлецов», под которыми Федотов разумел представителей всех наций без разбора, ни тебе настоящей водки, ни тебе бань, — и тот даже находил, что в Гонолуле ничего себе и что народ даром что вроде
арапов, а обходительный, приветливый и угостительный.